На Мирослава Станиславовича Андреевна положила свой глаз после безобидного комплимента, по-неосторожности сделанного им однажды. Неунывающая эротоманка увидела в этом знак свыше, и теперь с огромным энтузиазмом, готовила для любимого праздничный сюрприз.
-Ну чистый Аль Пачино!- вздыхала о нем Андреевна, хотя мне казалось что грустноглазый, круглолицый Мирослав был больше похож на Егения Леонова. С раннего утра, чтобы успеть до обхода, Андреевна вооружившись косметичкой и парикмахерскими принадлежностями работала над нами не покладая рук. Сама она проспала с проломленной головой всю ночь на бигудях, и теперь мелкими кудряшками а-ля Анджела Девис старалась прикрыть огромную бордовую шишку на лбу. Для меня, она выбрала стиль Вамп - прямые, напомаженные волосы и донельзя обильный макияж черными тонами. Остервенело наплевав в коробочку туши "Ленинград", Андреевна довела мои ресницы до состояния вороньего крыла в полете и принялась за брови.
Следующей в очереди на макияж была баба Люба.
Бабушка Люба единственная в палате заработала свое сотрясение по-человечески - монтировкой по голове. Проходя проезжую часть и изящно лавируя между автотранспортом, бабушка была сбита грузовиком марки ЗИЛ.
Белый лицом, ошалелый водила склонился над бабушкиной тушкой и трясущимися руками пытался собрать в одну кучу распластанное морской звездой по тротуару тело. Когда вдруг Люба открыла глаза, и убедившись что нигде не болит с ужасом наблюдала как наглый мужик беззастенчиво лапал ее неприкосновенные прелести с, как ей показалось, животной похотью в глазах.
-Ах ты пакость вонючая! Идьёт! Кабель проклятущий! Средь бела дня при всем честном народе мацает женщину, шалопень паганая!- открыла варежку баба Люба,и еще долго сыпала проклятиями пока изумленный водила в состоянии аффекта не настукал ей по голове монтировкой.
У Бабы Любы на голове был чепец-повязка, и поэтому Андреевна не делала ей прическу а просто украсила люрексовой косынкой голову в виде спиральной башни нацепив набок брошь-янтарный жучок, и серьезно налегла на макияж.
По всей палате витал запах духов "Быть может", карнавала и термоядерного лака для волос "Прелесть", которым Андреевна закрепляла замысловатые хитросплетения Анжелкиного начеса в стиле "Наивный шик".
Восемнадцатилетнюю Анжелу привезли в палату накануне ночью. Накурившись марихуаны она гоцала со своим парнем на моцике по ночному городу заглушая хохотом рев мотора без глушителя. Хитрожопый Анжелин парень почему-то не дал ей каску безопасности, хотя сам был при полном параде: красно-черный шлемак меньше его головы на два размера, от чего щеки его на высокой скорости развевались парусами , черная кожанка типа "Я страшный рокер, я погряз в пороке", мохеровый зеленый шарф и донельзя засранные сапоги-аляски.

Не понятно что нашло на хитрожопого байкера когда он внезапно нажал на тормоза залипнув, видимо, в наркотической заточке, от чего сзади сидящая Анжелка со всего маху ударилась об его каску лицевой областью, и как результат - сотрясение, выбитые передние зубы, прикус языка и сильный ушиб переносицы.
- Ниче, ниче. Запудрим... - шептала Андреевна с трудом выискивая на Анжелкином лице нетронутые каской хитрожопого места. Еще не отошедшая от наркотиков и пережитого шока, девушка с ничего не выражающим лицом "Шишки, шишки я на передышке", доверчиво улыбалась беззубым ртом, который впрочем и не закрывался из-за распухшего языка. Салатовые тени и румяна цвета Корриды слегка оттеняли сине-бордовые синяки под ее глазами. Перламутровая бледно-розовая губная помада стала финальным штрихом и Андреевна занялась последней пациенткой в палате - девчонкой одинадцатилеткой. "Дурной пизды ребенок", как с первой минуты, называла ее Андреевна.
Девчонку только недавно перевели из реанимации где та пролежала с месяц после дтп. По прибытии в палату она долго капризничала и пыталась отвоевать у бабы Любы койку у окна пока та не приказала ей закрыть пасть. Это подействовало и девочка улеглась спать на свое место, перед сном удивив нас всех внятным: "На новом месте, приснись жених невесте".
-Шизофренические шубы, - поставила диагноз Андреевна, сделав круглые глаза.
На макияж девчонки уже не было времени, поэтому её главным украшением стала оставшаяся бижутерия, которой у Андреевны было в огромном количестве.
К девяти часам все было готово, когда сюрприз чуть не испортила санитарка не вовремя зашедшая в палату.
- Да що тут такэ робиця?... - только и пролепетала та. - Батюшки святы, рятуйте, люди добрыя!
- Чё злякалась, дура? - лязгнула зубами Андреевна. - Испортишь нам праздник-удавлю. Сдохнешь от разрыва пердячей кишки, бля буду!
Было решено санитарку из палаты уже не выпускать, и дожидаться обхода вместе с ней.
Мирослав Станиславович зашел в палату в 9 часов 5 минут. По сигналу Андреевны мы дружно запели "У солдата в выходной пуговицы в ряд".
Повидавший немало за свою врачебную практику Мирослав Станиславович застыл в дверях и по тому как у него подкосились ноги, мне показалось что он пустил реального шептуна и мало того - из его кишки бьет струя первобытного страха. Схватившись за сердце, Аль Пачино сполз по стене и деятельная Андреевна, не растерявшись, уже хлопотала оказывала ему первую медицинскую помощь.
С тех пор мы его не видели. Поговаривали что захворал сильно.
А я вот думаю, ну ведь как лучше хотели. Слабый мужик пошел, нервный...
Женщина старалась, а он в штаны наложил...
- Да скоты они, - подытожила я и пошла домой.

никогда не будет второй возможности произвести первое впечатление.